Петрушевская Людмила - Девятый Том
ЛЮДМИЛА ПЕТРУШЕВСКАЯ
ДЕВЯТЫЙ ТОМ
Аннотация
Автор как то сказал, что эта книжка из разряда тех, на которых написано «Положи обратно где было взято», то есть как бы дневник. На самом деле «Девятый том» — это попросту сборник статей — вопрос о чем они...
Мой театральный роман
Должна вас предупредить, что все наши, драматургов, театральные романы с режиссерами начинались в те веселые времена, которые люди потом назовут мрачной эпохой социализма. Суслов простер совиные крыла и т.п. Однако мы дружно играли с властями в казаки разбойники, такая была городская партизанская война — им работа зарплата, нам приключения на голову.
В январе 1972 года все это и началось — у меня зазвонил телефон, и чудный бархатный баритон сказал:
— С вами говорят из Московского художественного театра. Я Горюнов, помощник Олега Николаевича Ефремова по литературной части.
— Да, — ответила я.
Был, между прочим, поздний вечер, колдовское время.
— Не могли бы вы написать для нас пьесу, — произнес Баритон голосом судьбы.
Я, не подумавши, сказала со смехом:
— Это что, театральный роман начинается?
В ту же ночь я написала свою первую в жизни пьесу. Через полтора года, спасибо Ефремову, я ее выкинула, о чем ниже.
Олег Ефремов, его я прекрасно знала. Я с ним еще в детстве виделась. Нас водили всем классом в Детский театр. Среди юных зрителей (школьная форма, чернильница на парте с вытекающими отсюда последствиями, вечерами каток, голубые мерцают огни и т.д., чулки в резиночку рвутся именно на коленках, песня о купце Калашникове, достойны ли мы комсомола) — среди этих жутких пацанов и идеальных девушек с косами, тургеневских Лолит, ходили слухи о Косте с гитарой из Детского театра.
Действительно, занавес открылся, и он появился в глубине сцены, внимание! Мы забыли обо всем. У него было какое то небывалое лицо.
Тогда на экранах царил Кадочников Дружников Столяров, в крайнем случае Жаров Черкасов, ну или рабочий паренек Крючков Алейников Чирков, а Костя, наш Ефремов, был личный для каждого, школьный, московский, с Пушкинской улицы, с известнейшего проходного двора, кумир с гитарой. У Кости к тому же была странная манера говорить (так говорят сейчас Кваша, Табаков, так говорил Евстигнеев).
Он произносил фразы ясно, но слегка с замедлением, с оттяжечкой в бас, его непередаваемое тайное веселье как будто что то обещало — во всяком случае, от голоса Кости у девочек и мальчиков замирало сердце, хотелось вокруг него стоять кружком, слушаться его, бегать для него за папиросами и пивом или быстро вырасти и куда нибудь с ним пойти. Куда угодно вплоть до «воронка» и знаменитой «Черной кошки». Я была ребенок натренированный, росла во дворе райнарсуда и, бывало, из форточки подвального судебного туалета, из сырого ада, из за решетки, от протянутой бледной руки брала деньги и бегала за «Беломором».
Короче, позови меня.
Первая наша обоюдная встреча, однако, состоялась поздней весной 1973 года, и Олег Ефремов действительно пожал мне руку в своем кабинете в старинном здании МХАТа, еще не капитально разрушенном, и целы были пока древние кованые фонари, двери с переплетами, стулья, мхатовские портьеры и темные зеркала, и стояла глубокая репетиционная тишина в коридорах, когда мой незабвенный учитель Михаил Анатольевич Горюнов вел меня по этому благородному пути к кумиру моей первоначальной юности, с которым мне так хотелось куда нибудь пойти.
Однако что осталось в нас обоих с тех милых пор?
Его то затаенное веселье сильно приугасло. Он, видимо, познал нечто. Позади был «Современ
